Мы лечим человека, а не его болезнь

Профессор Алон Пикарский исполняет обязанности главы отделения хирургии в «Хадассе Эйн-Керем», ведущий хирург, глава центра колоректальной хирургии, директор Первого амбулаторного центра хирургии в кампусе «Хадассы» в Эйн-Кереме.

Пикарский — не только выдающийся в своей сфере специалист. Высокого роста, крепкого телосложения — настоящий полковник, в прошлом хирург — офицер ЦАХАЛа. Алон Пикарский — коренной израильтянин в 7 поколениях, предки родом из Польши, где давным-давно были пекарями (оттуда и фамилия).

— Что Вас привело в онкологию? Что повлияло на выбор специализации?

Эта дисциплина в хирургии — самый крепкий орешек с технической точки зрения, с точки зрения тканей — самые большие и самые тяжелые операции. Как только я стал хирургом, понял, что то, чем я хочу заниматься — большая хирургия.

— Вы проходили специализацию в США. Могли бы там остаться. Почему Вы вернулись?

Такой вариант даже не рассматривался, потому что я — сионист. Я израильтянин в седьмом поколении, вся моя семья здесь. Я не видел для себя никакой возможности не жить в Государстве Израиль. Ни я, ни мои дети не будут жить в другой стране.

— Полагаю, что Вы хорошо знакомы с американской медициной. Чем, на Ваш взгляд, израильская медицина отличается от американской?

Я работал в двух больших и важных американских больницах — в Mount Sinai в Нью-Йорке и в Cleveland Clinic — крупные медицинские центры, в которых я в общей сложности проработал 3 с половиной года. В большом медицинском центре в США (в любой сфере медицины) количество пациентов намного больше. Это преимущество. Если возьмем, к примеру, карциному прямой кишки, то там видят больше случаев этого заболевания, то же с карциномой желудка. Это способствует лучшему развитию техники, превращает медицину в индустрию. В этом аспекте израильские больницы не сравнятся с американскими.

— А мы маленькая страна…

Но и у нас есть преимущество. Забота о пациенте, обязательство в отношении конкретного пациента в Израиле ощутимее. В этом плане американцы никогда не превзойдут нас. В больших медицинских центрах Израиля — комплексная медицина, где каждый врач — и профессор, и стажер, и молодой специалист — намного лучше знают медицину, намного глубже изучают заболевание пациента, вникают во все его проблемы, решают их. Они не «технари», как в США. Это самые крупные различия между подходами.

К тому же благодаря израильскому подходу, при котором врач лечит пациента, а не его заболевание, мы намного гуманнее — нам важнее успех не только самой процедуры, но и сам пациент — успех его выздоровления в целом. Если, например, у пациента опухоль толстой кишки, но у него и проблемы с мочеиспусканием, проблема в легком и в сердце, израильский врач будет лечить все его заболевания. Доктор позаботится о том, что сам будет контролировать и вести лечение всего комплекса проблем его пациента. В США этого не случится. Там хирург займется лечением толстой кишки, потом переведет пациента к кардиологу, тот — к пульмонологу и т. д. Прямо «станция железной дороги» — каждый занимается своим участком, и больного передают из рук в руки. В Израиле пациент остается в одном месте, и вся система, все врачи идут к нему. В Америке это не происходит.

— Недавно мне довелось беседовать с одним из Ваших бывших пациентов, которому Вы вырезали желудок и, таким образом, спасли ему жизнь. Его зовут Анатолий Душко. Вы прооперировали его 20 января, и уже 22 января он сказал, что голоден. Можно ли быть голодным, не имея желудка?

Да, как только человек выздоравливает. Желудок не связан с голодом. Голод связан с мозгом, и это говорит о том, что человек здоров. Как только пациент выздоравливает, он начинает чувствовать голод. После любой операции кишечника, любой его части.

— Кстати, он подтвердил в интервью Ваши слова о заботе, которой в Израиле, в «Хадассе», окружают пациента — от лечащего врача, хирурга до медсестры. Нет в России такого комплексного подхода, такой заботы, как здесь. Он так и сказал, что его могли прооперировать, но не выходили бы.

Сейчас он в полном порядке.

— Я слышал о еще одном случае, когда к Вам попала игуменья из Калуги. Она проходила обследование, и выяснилось, что у нее рак.

Через меня прошло очень много пациентов из России. Но я помню этот случай! Ее хотели отправить в хоспис, сказали, что опухоль неоперабельная. А я решил, что ее можно прооперировать, и мы сделали эту операцию. Женщина тоже в порядке. Это было два года назад.

— Вы наблюдаете ее?

Да, она, как и другие мои пациенты, приезжает на обследования.

— Вы ведь не только оперируете, но и занимаетесь исследовательской деятельностью. Вы участвуете в каких-либо клинических испытаниях, исследованиях?

Мы проводим большое количество исследований, в том числе — клинических. Сейчас в моем отделении в работе 30 исследований (берет с полки огромную кипу бумаг и показывает мне). Мы проводим исследования в лаборатории, расположенной в отделении, и они, в общем, делятся на два вида. Один — это базисные исследования веществ, замедляющих развитие рака, или исследования, улучшающие излечение после операций. Это то, что называется базисными исследованиями — фундаментальной наукой.

Второй вид исследований — разработка медицинского оборудования. Разрабатываем приспособления для лапароскопических операций. Приборы, с которыми удобнее работать, которые могут лучше зафиксировать ткань и позволить нам лучше ее увидеть, рассмотреть. Разрабатываем и оптические приборы, которые позволяют лучше видеть во время операции. Этот вид исследований называется хирургическими инновациями. Это вторая сторона исследовательской деятельности.

Исследования, которые мы проводим в отделении, — клинические исследования. Мы проверяем и сравниваем между собой медицинские операции, процедуры, чтобы увидеть, какие из них лучше, эффективнее. На данный момент в отделении проводятся одновременно 30 исследований.

— И среди них есть те, которые находятся на продвинутом этапе? На завершающем? Есть результаты?

Конечно. Мы уже опубликовали несколько научных работ. Неделю назад мы опубликовали статью в The World Journal of Surgery о лечении желчного пузыря, например. О том, когда оперировать: отсрочить ли операцию на 6 недель или делать операцию немедленно. Мы постоянно публикуем научные статьи — результаты наших исследований.

— А Вы предпочитаете оперировать незамедлительно?

Смотря что. В определенных ситуациях я предпочитаю не мешкать, в других не спешу. Это уже зависит от заболевания и от болезни. Это индивидуально.

— А с какими заболеваниями нельзя мешкать?

Это не связано с самой болезнью, это связано с ее состоянием. Например, если у пациента карцинома желудка, и если на визуализации — и на компьютерной томографии, и на позитронно-эмиссионной томографии — мы видим, что болезнь ограничена, без метастазов — я сразу оперирую. Если же я вижу, что метастазами поражена печень и соседние области, то мы сначала лечим больного с помощью химиотерапии, и лишь потом оперируем его. Любое решение об операции принимается в индивидуальном порядке — в зависимости от пациента, конкретного заболевания.

— Я изучал Ваше резюме, из которого ясно, что у Вас много специализаций. Какая из них самая узкая?

Толстая кишка. Я специалист № 1 по толстой кишке в Израиле. Опухоли в толстой кишке.

— Почему «Хадасса»?

По причине моей личной истории. Когда я только замыслил изучать медицину, факультет медицины Еврейского Университета считался самым лучшим в Израиле. Тогда в стране было лишь 4 факультета медицины: в Иерусалиме, в Хайфе, в Тель-Авиве и в Беэр-Шеве. Были и зарубежные медицинские школы, но я не хотел там учиться. Я хотел учиться в Израиле и выбрал «Хадассу». Когда я говорю, «Хадасса», я имею в виду Еврейский Университет. И когда я начал учебу в Еврейском Университете, который находится здесь, в Иерусалиме, я начал работать в «Хадассе» в качестве медбрата. Будучи студентом, но еще не врачом, я работал медбратом в операционной, поскольку я понял, что хочу быть хирургом. Я очень быстро пришел к этому решению. Это случилось в 1985 году. Как только я начал работать здесь, понял, что влюбился в «Хадассу». И остался. С тех пор я не покидал «Хадассу». Вот уже 35 лет!

— Что, на Ваш взгляд, делает «Хадассу» уникальной?

В первую очередь то, что делает особенным наше отделение хирургии, отличным от других отделений хирургии в Израиле — это тот факт, что мы единственное отделение, которое делает все: все, что только можно делать в хирургии — делают здесь. Начиная с самых простых операций и заканчивая самыми сложными. В Израиле Вы такого почти не найдете. Это и в отношении клинического разнообразия и типов пациентов, которых мы лечим. Это самое большое клиническое разнообразие в Израиле.

Я думаю, что «Хадасса» до сих пор является единственным медицинским центром, который больше всех остальных заботится о пациенте. Мы не даем себе поблажек, не срезаем углы, стремимся предоставить самое лучшее лечение, даже если это невыгодно с экономической точки зрения: мы не экономим на пациентах. Этого нет в других медицинских центрах в Израиле: ни в «Ихилове», ни в «Бейлинсоне», ни в «Тель ха-Шомере», конечно же, ни в «Рамбаме», ни в «Сороке».

— Я могу цитировать Вас?

Да. Такого подхода нет ни в одном другом медицинском центре в Израиле. И, конечно же, ни в частных больницах таких, как «Ассута», «Герцлия Медикал Центр». Там финансовый аспект намного сильнее. Во-первых, они никогда не возьмутся за сложные случаи — чтобы сэкономить на средствах. Они и в обычных случаях будут экономить на компьютерном оборудовании, на количестве дней госпитализации. Мы — никогда. Мы хотим давать пациентам как можно больше и работаем очень консервативно и просто, используем проверенные методы. И мы не даем поблажек — ни себе, ни пациенту.

Заполните форму и получите консультацию профессора Алона Пикарского!