Кистевой хирург: призвание всей жизни

В «Хадассе» работает уникальный микрохирург, пластический хирург, специалист в области кистевой хирургии — доктор Кэрол Пидхорц.

Она лечит травмы и врожденные заболевания детей и взрослых, восстанавливает порванные связки, сломанные пальцы и кисти, поврежденные нервные окончания, наращивает недостающие пальцы рук (позаимствовав пальцы ног), устраняет лишние пальцы — ювелирная работа, филигранная.

— У вас особенная специализация. Насколько мне известно, в Израиле не так много специалистов в этой области. Чем же именно вы занимаетесь, какие виды травм и врожденных дефектов исправляете у взрослых и детей?

Во-первых, я ортопед, кистевой хирург и специалист в области микрохирургии. Уже давно не занимаюсь общей ортопедией, а работаю со всеми заболеваниями, связанными с кистью: врожденными, причиненными травмами. В определенных случаях я лечу не только пальцы, кисти и ладони, но и локти, предплечья, плечевые нервные сплетения — мы одни из немногих в Израиле, кто делают эту операцию (повреждение нервов, приводящее к параличу руки).

В качестве микрохирурга я занимаюсь исправлением повреждений нервных окончаний, стеблями Филатова — переносом кожи, мышцы, кровоснабжения в любое место, независимо от его локализации. Это может быть рука: большая часть повреждений — это повреждения руки, но могут быть и нижние конечности. Я не занимаюсь стеблями в полости рта, этим занимается другой хирург — просто это не моя специализация, это ближе к лицевой пластической хирургии.

Но всем, что связано с поражениями конечностей, занимаюсь я — это и врожденные заболевания: недостающие или лишние пальцы, сращенные, скрюченные, обезображенные пальцы рук и ног. Существует большой спектр дефектов, которые мы лечим. Зачастую приходится делать несколько операций: перелом костей для последующего правильного сращивания, переносы ножки филатовского стебля — если нужно перенести кожу, нерв, переносим мышцы, а для этого нужна функционирующая мышца. Это сложные и емкие процессы, и таких операций довольно много.

— И все это вы делаете сами?

Мне ассистируют интерны, но эти операции выполняю сама. Мне не нужно приглашать кого-нибудь, чтобы провести вмешательство, если в этом заключается ваш вопрос. Поскольку я и ортопед, и специалист по кисти, и микрохирург, я умею делать все, что нужно в этих областях.

На мой взгляд, это особенность французской школы (доктор Пидхорц родом из Франции. — прим. автора): нас учат быть независимым при выполнении операций. После ДТП в качестве ортопеда я делала переносы, специалисты по кровеносным сосудам делали свою работу, пластические хирурги — свою. В конечном итоге я овладела всеми этими специализациями и сегодня могу проводить операции на костях, кровеносных сосудах и выполнять «пластику». Мне может понадобиться чья-нибудь помощь во время операции, ассистирование, но не нужна помощь специалиста. Я занимаюсь переносом костей и тканей из ноги на руку, восстановлением подушечки пальца руки — мы немногие в мире, кто выполняют такие операции. Микрохирургия дает нам свободу выполнения абсолютно фантастических вещей.

— То есть вы работаете сами, обладаете уникальными знаниями. Вы передаете их другим?

Естественно. Именно поэтому я работаю в университетской клинике, иначе бы работала в частном заведении. Обучение новых поколений специалистов — это кайф, который дарит мне моя профессия.

— Какими травмами и дефектами вам приходится заниматься чаще всего?

Существует немалое количество травм — различные порезы и разрывы сухожилий, связок, нервных окончаний. Эти, пожалуй, самые распространенные. Но есть и болезни кистей, ладоней, ток в пальцах из-за давления на нерв — и эти случаи довольно распространены.

В микрохирургии кисти руки существует немало проблем — это не одна и не две операции. Выбор велик особенно потому, что мы лечим маленьких детей, а это занимает несколько месяцев, до 90 дней и даже больше. Частота или распространенность операций зависит и от категорий населения, а мы лечим детей и взрослых со всего мира. Например, не существует такой категории специалистов, как кистевой детский хирург. И эти операции делаем мы — микрохирурги, кистевые хирурги.

— С какими детскими проблемами обычно вам приходится сталкиваться?

Двойной палец, двойной большой палец, сращенные пальцы — довольно частые заболевания. Дети с вывернутыми, висящими руками — эти заболевания более редкие, но требуют нескольких операций. Естественно, травмы.

У взрослых часто встречается синдром запястного канала, довольно простые операции, но есть и посттравматические операции, контрактура Дюпюитрена — когда пальцы согнуты к ладони, и их нужно разогнуть (сам больной до операции не способен разогнуть пальцы).

К этому списку можно добавить проблемы костей на запястье — особое заболевание, требующее специализации ортопеда-специалиста кистевой хирургии. Ортопед или специалисты по кисти, занимающиеся пластической хирургией, по отдельности не справятся с этой задачей. Это очень специфическая и узкая специализация в моей профессии. Замена суставов — всего не перечислить.

— Как вы пришли к такой узкой специализации?

На втором курсе факультета медицины я ассистировала в выполнении микрохирургической операции по исправлению поврежденного нервного окончания. Вернулась домой и сказала, что это то, чем хочу заниматься в жизни. И тогда я решила прийти к этому через ортопедию. Я все время хотела заниматься микрохирургией кисти руки, но в то время во Франции можно было прийти к этому только через ортопедию — другого пути не было.

Оказалось, что это была хорошая идея: есть очень много проблем с костями, а врачи, пришедшие из мира пластической хирургии, ограничены в этом плане, ведь нужно знать, как лечить кости, что вводить в них, как их правильно ломать, как правильно сращивать переломы. Мои коллеги — пластические хирурги — слегка затрудняются в этой области, с другой стороны, все, что связано с переносами стебля, не сложно для пластических хирургов. Возможно, тот факт, что я окончила французскую школу, позволяет мне как простому ортопеду самостоятельно выполнять переносы филатовского стебля.

Я давно уже ушла из ортопедии как таковой — ортопедические операции на плече уже не выполняю, ведь невозможно делать все. Поэтому говорю, что костями, переломами и дегенерацией хряща, только если это происходит в запястье, занимаемся мы. Всем этим выше запястья — в локте и плече — я не занимаюсь. За исключением поражения нервов — эти операции делаю при любой локализации. Если кто-то перерезал нерв или растянул, в верхних или нижних конечностях, если порвался нерв в районе спинного мозга — это наша работа. Обычно ортопеды, оперирующие нижние конечности, не делают подобные микрохирургические операции — это сложно для них, и тут мы приходим на подмогу.

— Постойте, вам приходилось ломать людям кости?

Само собой разумеется. Чтобы исправить что-либо в них или за ними.

— Просто я смотрю на вас — невысокую женщину: вы не похожи на силачку, а сломать кость — это наверняка не так просто?

Существует техника. Я постоянно объясняю моим стажерам, что в моей профессии почти не требуется применение силы. Но есть множество техник, позволяющих ломать кости без применения силы. Например, очень тяжело распилить гвоздь. Но если Вы знаете, как это сделать, владеете необходимой техникой, то это семечки.

Иногда мои стажеры пыхтят, пытаясь сломать кость двумя руками, а я делаю это одной рукой — все дело в технике (улыбается). Так что, в моей профессии много силы не нужно. В тех редких случаях, когда это необходимо, стажер уступает мне. Но это случается раз в несколько лет.

Но и здесь мы говорим о верхних конечностях — это не кости ноги, которые намного сложнее сломать. Поэтому я не хотела заниматься общей ортопедией, поскольку установить протез в тазобедренном суставе не просто — это тяжелый физический труд. И я, будучи студенткой, не представляла себе через несколько лет, как я буду это делать. Я сразу пресекла на корню такое развитие событий и решила заняться кистью руки.

В этом заключался мой замысел, который, как я уже упомянула, можно было реализовать только через ортопедию. Я занимаюсь заменой суставов, только если это касается запястья, лучезапястного сустава. Делаю как маленькие короткие операции, так и крупные, длительные.

— Я слышал, что ваши операции занимают много времени. Сколько длилась самая продолжительная операция?

36 часов.

— Без перерыва?! Что это за операция?

Мне дважды пришлось делать такую длительную операцию. Первый раз был во Франции, когда пациенту отрезало обе руки.

— И вы их восстановили?!

Да. Ему отрезало руки автоматическим измельчителем корма для кур. 4 часа заняло только достать оттуда его руки. В общей сложности мы сделали турку 4 операции. Вторая операция прошла уже здесь, в Израиле. У пациента было повреждено плечевое нервное сплетение. Там же пришлось делать пересадку с помощью филатовского стебля. Эта операция продолжалась в течение 36 часов.

— Как Вы выдержали эту операцию? Это ведь очень тяжело с физической точки зрения!

Иногда я делала перерыв, чтобы попить что-нибудь. Кроме того, при такой операции идет постоянный выброс адреналина, это помогает.

— Вы делаете уникальные операции, которые требуют использования уникальных техник, оборудования?

У нас замечательный микроскоп.

— Вы говорите об обычном лабораторном микроскопе?

Мы пользуемся таким микроскопом, как у нейрохирургов, с 24-кратным увеличением. Изделие позволяет полностью контролировать руки и ноги. У нас есть и особые инструменты — пинцеты и другие микрохирургические инструменты.

— Обычно хирурги оперируют стоя?

В моей профессии мы оперируем сидя, и это замечательно. Это еще одна причина, по которой я решила стать кистевым хирургом. В этих операциях хирург должен быть стабильным, зафиксированным, выполняют вмешательство сидя. Так что мой рост — не помеха.

Когда я начинала работать в качестве ортопеда, очень уставали ноги — приходилось много и подолгу оперировать стоя. Мы не только сидим во время микрохирургической операции, но и фиксируем руки на какой-нибудь подставке, чтобы как можно меньше двигаться, ведь зашиваем кровеносные сосуды диаметром от двух миллиметров до менее миллиметра. Обычно крупными кровеносными сосудами не занимаемся — это прерогатива сосудистых хирургов, там уже совсем другая техника.

— Я слышал истории о детях, которые приезжали к вам с врожденными пороками и которые никогда ранее не могли рисовать. Сразу после того как вы вернули им нормальное функционирование руки, активировали ее, в них просыпалась жажда рисования. Малыши впервые начали рисовать после ваших операций.

Кстати, дети с врожденным дефектом очень хорошо справляются после операции. Ведь тот, кто никогда не знал другой ситуации, очень быстро учится использовать новый функционал. Я лечила детей, которые родились с двумя сросшимися пальцами на руке, и они играли на пианино. Одной девочке я разделила пальцы, чтобы она могла охватывать ими предметы, и она играла на пианино. Сложнее приходится тем, кто потерял способность, возвращенную операцией. Если человек потерял большой палец, он становится несчастным. Ребенок, родившийся без пальца, не знает другого состояния. Так что когда я переставляю ему палец ноги на руку, для него это не особенное изменение — малыш быстро адаптируется, обретя эту функцию.

Несколько лет назад я сделала операцию парню, которому было 17 лет на момент травмы Он потерял большой палец руки. Сказал, что мечтает служить в армии. Я пересадила ему палец с ноги. — Вы взяли палец ноги и пересадили на руку? Да, и это была отличная операция. Все замечательно функционирует.

— Несмотря на форму и длину?

Подбираем самый подходящий по всем параметрам палец. Со временем все становится на свои места. Результат был замечательный.

— Не было отторжения имплантата?

Нет, ведь он сам был «донором». В теории может случиться, что при соединении кровеносных сосудов что-то не сработает, но, слава Богу (стучит по столу), у нас такого никогда не случалось. И я надеюсь, что никогда не случится. Это одна из длительных операций. Затем, через несколько лет, я увидела этого парня. Он уже командовал ротой. И пожаловался на проблему, что при марш-броске свыше 20 километров у него начинает болеть нога. У многих людей это начинается намного раньше (смеется). Так что если в этом его проблема, то все не так уж и плохо. И это самая, пожалуй, приятная, часть нашей работы. Такие случаи доставляют удовольствие, когда ортопедия возвращает людям радость жизни.

Был еще один случай, когда солдат спецназа (морских коммандос) ВМС Израиля был ранен в Ливане. Это было сложное лечение с пересадкой нервов, стеблем Филатова и пр. После операции и восстановления он спросил, сможет ли стать столяром. Я ответила ему, что если он чувствует, что способен на это, то ничего его не остановит: предел только небо. Я вернула ему функциональность, позволяющую заниматься физическим трудом. И он стал столяром.

— Главное, чтобы не потерял снова эту способность. Опасная профессия.

Не опаснее, чем его военное прошлое. И это кайф в нашей профессии.

— Кто-нибудь стал скрипачом после лечения у вас? Художники были, пианисты. Был и столяр.

Это Вы о бородатом анекдоте? Скрипачами на моей памяти никто не стал. Обычно возвращались в ту профессию, которой занимались до увечья.

Важно отметить, что молодые люди, которые потеряли способность нормального функционирования, в конечном итоге смогли воплотить мечту — стать военным или приобрести мирную профессию (столяра). Ведь если бы они не прошли операцию или вмешательство не было успешным, они бы не состоялись в жизни. Это большое удовольствие и самая высокая награда за профессиональный успех.

— Вам доводилось лечить знаменитостей?

Да, но имена, как вы сами понимаете, назвать не могу. Но могу сказать, что среди них были известные спортсмены — баскетболисты.

У одной девушки был перелом, и ей предстояло войти в олимпийскую или параолимпийскую (если мне не изменяет память) сборную страны. Если честно, я сама сомневалась: с момента травмы и до вступления в сборную прошло 6 недель. Такие случаи исключительно редкие. За это время она прошла операцию, восстановилась. У ее успеха было две составляющих: после операции все успешно срослось и ее воля к победе, желание вернуться в спорт. Если человек чего-то очень сильно хочет…

— Сколько времени требуется пациентам, чтобы возвратиться к нормальному функционированию после ваших операций?

Это очень индивидуально. После мелких операций по освобождению нерва пациент возвращается к нормальному функционированию в течение двух — трех недель. То же самое и в отношении удаления опухолей. При переломах руки восстановление занимает от шести недель до двух месяцев. Запястье восстанавливается дольше: полное функционирование может вернуться по истечении полугода-года.

Существуют различные переломы, и восстановление после операции проходит индивидуально. В отдельных случаях мы заранее знаем, что, что бы то ни было, как бы мы не старались (можем минимизировать боль, минимизировать ограничения в движении), но не можем вернуть их в прежнее состояние, до перелома. Я всегда говорю, что можно склеить сломанную тарелку, но она никогда не будет прежней. В худшем случае всегда будут мелкие незаполненные отверстия, недостающие осколки. И мы заранее предупреждаем пациента о последствиях операции.

— Вы и опухоли лечите?!

Конечно. Все виды опухолей кисти, ладони. Существует немало опухолей в этой части руки, когда есть переломы. Злокачественные опухоли, слава Богу, редкие. Но существует множество опухолей в мягких тканях, в костях — и это часть нашей профессии. Все, что связано с кистью.

В моей работе мне особенно нравится разнообразие: я могу сделать 5 операций за один день, и все они будут разными, что доставляет мне огромное удовольствие. С другой стороны, это усложняет работу. Именно поэтому не так уж и много специалистов по кистевой хирургии: на считанных сантиметрах сконцентрированы и кости, и кровеносные сосуды, и нервные окончания, сухожилия, кожный покров. Это делает профессию сложной.

— А затем пациенты проходят реабилитацию в «Хадассе»?

В «Хадассе» замечательное отделение трудотерапии. Это более актуально, когда речь идет о сращивании сухожилий. После этой операции пациент обязан наблюдаться у физиотерапевта. Допустим, образовалось осложнение при спайке сухожилия с окружающими тканями. Проблема в лечении сухожилий частично зависит от нас, но и от того, что будет дальше. Если сухожилие срастили слишком пассивно, оно порвется, если это делается недостаточно агрессивно, то образовываются рубцы, концы сухожилий утолщаются, хуже сращиваются с рыхлыми окружающими тканями. И только если операцию выполняют правильно, можно гарантировать хороший результат. И неважно, насколько хорошо их сшили. Если мы говорим об операциях по восстановлению нервных окончаний, это менее релевантно, так как нервы не задействуются.

Физиотерапия нужна и после всех видов переломов. Конечно, это зависит и от типа перелома, его локализации. Но в некоторых местах из-за плотности сухожилий и окружающих кости, как, например, вокруг пальцев, требуется незамедлительная длительная работа с помощью трудотерапевтов.

Переломы в других местах требуют меньших усилий для возвращения к нормальному функционированию после операции. Каждая кость ведет себя по-своему.

— Насколько мне известно, вы — эксперт в области судебной медицины. В каких случаях суды прибегают к вашим услугам?

Да, я часто бываю в судах, даю экспертные заключения. Обычно это вопросы, касающиеся инвалидности, потери трудоспособности. Иногда люди думают, что у них проблемы с функционированием, и подают иски в суд. Я проверяю их и даю заключение, обоснованы ли претензии или нет. Это не самая интересная часть моей деятельности, но и это мне приходится делать.

— Вы учились во Франции?

Ортопедии я училась в западной части Франции, кистевую хирургию изучала в Париже, а микрохирургию — в восточной части Франции. Там можно и даже настоятельно рекомендуется обучаться и специализироваться в различных больницах у лучших специалистов — глав отделений. Во Франции считают, и я разделяю это мнение, что если врач проходит ординатуру, стажируется в различных больницах, то возвращается с ценным багажом знаний — методов и техник лечения.

И это правильный подход. На мой взгляд, в Израиле этого не достает: только по окончании ординатуры врачи ездят на 1-2 года в другой, зарубежный медицинский центр. Во Франции ординатура устроена так, что по окончанию врачи ездят в различные больницы, что очень здорово. Так училась я.

— И Вы привезли в Израиль бесценный багаж!

Да. На самом деле я задавала себе вопрос: пройти специализацию в Израиле или во Франции. С одной стороны, мне было легче пройти все этапы специализации во Франции, так как французский — мой родной язык. С другой, как вы правильно отметили, смогу привнести свою лепту. Франция — одна из ведущих стран в области кистевой хирургии, поэтому большая часть техник кистевой хирургии оттуда. На долю Франции выпадает большая часть операций в этой области.

Все работы физиологов в этой области, отвечающие на вопросы, как это работает, почему это работает, написаны американскими специалистами. В этом они лучшие — там бесподобные исследовательские лаборатории. Американцы больше теоретики в этой области, нежели французы. Во Франции богатый опыт в практическом лечении. Благодаря моему опыту я обучаю израильских специалистов и лечу пациентов со всего мира.

Заполните форму и получите консультацию доктора Кэрол Пидхорц!