Анализы крови? Только в «Хадассе»!

Профессор Абед эль-Рауф Хиджази — руководитель отделения клинической биохимии в Университетской клинике «Хадасса». Врач рассказал нам о том, почему анализы крови стоит делать в «Хадассе» и как вскоре будут лечить инсульт.

— Почему стоит делать анализы крови в «Хадассе»?

У нас самый большой набор анализов. Простые анализы можно сделать в любом другом месте, но их число невелико. Есть особенные анализы, когда речь идет о сложных вещах. В «Хадассе», например, мы выполняем большое количество анализов для диагностирования заболеваний мозга, болезней печени.

Мы — единственная лаборатория, которая делает полный набор анализов. Если нужно проанализировать биопсию печени (неважно, где была сделана биопсия, в Эйлате или в Цфате), образец отправляют в «Хадассу». То же и в отношении нейрологических и нейроиммунологических анализов и др. Так что у нас самый большой «репертуар» и самые качественные исследования.

— Существуют стандарты качества в сфере лабораторных анализов?

Существуют требования государственных и международных организаций. Самые высокие требования, самый высокий стандарт медицинских лабораторий в мире называется ISO 15189. Лаборатории «Хадассы» сертифицированы на соответствие именно этому стандарту.

— Что гарантирует такое качество?

Мы под постоянным внешним контролем. Существует дающая эту аккредитацию компания, представители которой приезжают в «Хадассу», проверяют нас, контролируют процесс выполнения анализов, контролируют оборудование и пр. Педантично и жестко проверяют каждую деталь — 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Все, что мы делаем, фиксируется, документируется, остается в документах, на компьютере, с подписями самих исполнителей.

— «Хадасса» располагает особым оборудованием, которого нет в других местах?

Вопрос не только в качестве оборудования высочайшего уровня, по степени сложности не уступающего F-35 или эквивалентному ему самолету марки «Сухой», но и в качестве его использования. Мы выполняем анализы, проверяющие несколько отдельных молекул — это самая сложная и самая инновационная технология в мире.

Но, кроме оборудования, «Хадасса» располагает и квалифицированными специалистами, ведь сегодня существуют анализы, которые невозможно выполнить с помощью приборов. Эти тесты настолько сложные, что их необходимо выполнять вручную, для чего требуется не столько оборудование, сколько человеческие навыки, квалифицированный персонал. Прибор, который проверяет содержание сахара в крови, может приобрести любая больница. Но когда нужно создать систему, которая сможет выполнить специфический, особый анализ содержания меди или железа в печеночной ткани, взятой на анализ у больного, тут только «Хадасса» способна на такой анализ.

— То есть человек все еще незаменим?

Во многих областях — да. Если возьмем для примера какой-либо новый анализ, то мы его создали, выполнили, разработали вручную. По истечении 3 – 4 лет на рынке появляется компания, которая создала инструментарий, автоматизировала процесс, но за это время появились новые анализы. Так что всегда первые анализы выполняет человек и всегда есть место для инноваций.

— Как только мы узнаем все о человеческом организме, перестанем работать вручную, автоматизировав все процессы?

Но это не произойдет в ближайшем будущем.

— Вы сказали, что появляются новые анализы?

Постоянно! Каждый месяц, каждую неделю появляется новый вид анализа. Некоторые не становятся доступными сразу из-за высокой цены, некоторые недоступны из-за очень высокой степени сложности, однако новые анализы появляются постоянно. Мир медицины находится в постоянной «сумасшедшей гонке» (улыбается).

— «Хадасса» тоже участвует в разработке новых анализов в лабораториях, которыми вы руководите?

Мы разрабатываем анализы и иногда адаптируем их к исследованиям, описанным в профессиональной литературе, которые еще не применяются на практике. Компании, разрабатывающие комплекты лабораторных анализов, обращаются в «Хадассу» за помощью, и мы помогаем им в разработке. Участвуем и в исследованиях в отношении новых анализов, валидируем их, тестируем.

— Можете привести пример нового анализа?

Есть такой анализ, который называется «Антимюллеров гормон» (АМГ). Тест проверяет у женщины, которая должна пройти ЭКО, сколько яйцеклеток еще осталось.

То есть женщина 40 – 45 лет заинтересована в процедуре ЭКО. Для этого врачам нужно знать, есть у нее яйцеклетки или нет. Если нет, нет смысла проводить все остальные анализы — это колоссальная затрата времени, усилий, ресурсов. АМГ — относительно новый анализ крови, позволяющий узнать состояние яйцеклеток и решить, стоит ли тратить ресурсы в конкретном случае. Допустим, у женщины нет резерва яйцеклеток, тогда врачи ей говорят: или откажетесь от ЭКО, или необходим донор яйцеклетки. Если есть свои ресурсы, врачи пытаются выполнить оплодотворение.

Это лишь один из примеров. Мы выполняем и другие анализы, например, позволяющие проверить, развивается ли у пациента болезнь Альцгеймера. Эти и другие нейрологические анализы в Израиле выполняются только в «Хадассе». Мы можем проверить больного на предмет Губчатой энцефалопатии крупного рогатого скота (ГЭКРС) — коровьего бешенства. Этот анализ еще в разработке, не
внедрен. Как известно, заболевание вредно и для людей.

— Сами по себе лабораторные анализы — разновидность исследования. Проводятся ли в «Хадассе» исследования, которые предназначены для продвижения, усовершенствования, улучшения методов лабораторных исследований?

Всегда. Несколько таких исследований было опубликовано. Например, анализ на тропонин, который проверяет наличие инфаркта у человека. Несколько лет назад в «Хадассе» были проведены исследования и опубликованы их результаты.

Например, использование этого анализа ограничено в отношении людей с дисфункцией почек. Проводим анализ у такого больного, делаем вывод, что у него проблема в сердце, но причина инфаркта кроется в дисфункции почек.

И такие тесты постоянно разрабатываются, проводятся исследования, изучающие анализы для улучшения диагностики заболеваний. Как я уже отметил, к нам обращаются компании с целью проверки эффективности разработанных ими комплектов лабораторных анализов, ведь их проверяют в лаборатории на 5 – 10 пациентах. Возможно, они и эффективны для 10 % – 20 % населения, но этого мало. Поэтому такие компании обращаются в «Хадассу» с целью валидации их разработок.

— А что исследуете вы? Что входит в сферу ваших интересов?

Область моих исследований касается в основном кровеносных сосудов: насколько сложные, как устроены, как стареют в процессе атеросклероза, что происходит внутри сосудов (как образовываются тромбы, как можно их остановить).

Вторая проблема — как стабилизировать тромбы. Система свертывания крови — обоюдоострый меч, который может действовать как положительно, так и отрицательно в любом направлении. Человек, у которого повышена свертываемость крови, находится в опасности: у него может быстро образоваться тромб в мозгу, в сердце, что приводит к заболеванию. У человека с пониженной свертываемостью крови может образоваться кровоизлияние, и кровь попадает в пищеварительную систему, в мозг.

В изучении атеросклероза мы были первопроходцами, обнаружившими некоторую связь между атеросклерозом и воспалением. Мы открыли вещество под названием «альфа-дефензин». На основании наших исследований, которые уже опубликованы, и на основании нового исследования, которое скоро опубликуем, это вещество само приводит к развитию атеросклероза. Альфа-дефензин находится в лейкоцитах человека. Мы доказали, что есть связь между количеством этого вещества в крови и атеросклерозом. Взяв мышей, у которых отсутствует альфа-дефензин, мы имплантировали его в их лейкоциты и увидели, что у грызунов начинает развиваться атеросклероз. Нам удалось найти способ, как замедлить выделение альфа-дефензина из лейкоцитов с помощью препарата «Колхицина», что дает возможность предотвратить атеросклероз. Это фундаментальные исследования!

— Вы разрабатываете какой-либо препарат для решения проблемы свертываемости крови?

Мы разрабатываем медикамент, предотвращающий кровоизлияние в мозг. Иногда инсульт происходит в результате тромба или из-за кровоизлияния в головной мозг. В первом случае существует метод лечения, растворяющий тромб, а вот для второго варианта на сегодняшний день лечения нет. Когда покойные Ариэль Шарон и Шимон Пересе были госпитализированы в «Хадассу», у них было кровоизлияние в мозг, и врачи ничего не могли сделать, кроме как ждать остановки кровоизлияния. Если оно не прекращается, состояние здоровья больного ухудшается, что в итоге может плохо кончиться. Сегодня разрабатывается препарат, который может остановить кровоизлияние в мозг.

— Что это за препарат и как работает?

Мы взяли белок, который есть в организме, подвергли его мутации, изменив строение. Обычно этот белок растворяет тромбы, а после мутации останавливает растворение тромба, в результате чего человеку с кровоизлиянием это поможет.

С другой стороны, у препарата есть нейропротективный эффект, влияющий в двух случаях. Во-первых, останавливает кровоизлияние. Человеку, который поступает в приемный покой с инсультом, незамедлительно выполняют КТ или МРТ, чтобы узнать, о каком виде инсульта идет речь. Если это ишемический инсульт, когда недостаточность кровообращения обусловлена тромбозом, ему дают Тканевой активатор плазминогена (tPA), растворяющий тромб. Если у пациента кровоизлияние, тут ничего не поделаешь. Как я уже отметил, доктора просто ждут остановки кровоизлияния. Когда пациенту дадут наш препарат, средство остановит кровоизлияние.

Но это не единственное воздействие препарата. Обычно инсульт приводит к повреждению мозга по истечении нескольких часов. Проблема развивается в форме волн и называется апоптозом клеток в среде первичного инсульта. Наше вещество действует в двух направлениях: останавливает кровотечение и останавливает волны процесса гибели клеток, связываясь с НМДА-рецептором, который усиливает волны гибели клеток. В процессе наших исследований мы открыли, что tPA может вернуть НМДА-рецептор к нормальной работе, если говорить о естественном, физиологическом активаторе. После мутации tPA создает обратный эффект — соперничая с tPA, находящимся в мозгу, останавливает вторичный ущерб инсульта.

Таким образом, препарат работает на двух уровнях: останавливает кровоизлияние и помогает предотвратить развитие осложнений (гибель дополнительных нейронов).

— Можно предотвратить инсульт?

Существуют различные возможности. Прежде всего, предотвращая атеросклероз, предотвращается и ишемический инсульт. Когда мы даем пациенту препараты, препятствующие свертыванию крови, можно предотвратить ишемический инсульт.

Что касается геморрагического инсульта, обычно его предотвратить невозможно, можно лишь лечить последствия патологии. Но в отношении людей с аневризмой кровеносных сосудов мозга сегодня с помощью нейрохирургического вмешательства можно устранить аномалию. Другие кровоизлияния, не в результате аневризмы, невозможно предусмотреть, и нужно найти решение для их последующего лечения.

— Ваш препарат уже появился на рынке?

Нет, препарат еще тестируется. Разработать средство все равно что пересечь Красное море. Сначала нужно провести доклинические исследования — в пробирках и на лабораторных животных. Препарат следует готовить особым образом для последующих фаз КИ.

На сегодняшний день рекордом в области разработки медицинского препарата с момента обнаружения механизма считается изобретение Пропротеиновой конвертазы субтилизин-кексинового типа 9 или PCSK9-ингибитора. Это препараты, которые понижают уровень холестерина с помощью инъекции. Разработчикам потребовалось для выпуска средства почти 13 лет! Есть многочисленные требования к препаратам, предназначенным для людей, и здесь нельзя халтурить.

— Как называется ваш препарат?

Названия пока нет. Компания, которую мы создали для разработки препарата, называется PAMBIO — Plasminogen Activator Mutant. Надеюсь, что дойдем до следующих этапов.

— Есть ли статистика в отношении инсультов: как часто случаются или
сколько человек в мире могут заболеть за год?

Несомненно. На мой взгляд, от инсульта в год страдают несколько десятков миллионов человек в мире. В США приблизительно 1 миллион человек. Известно, что обычно 80 % регистрируют ишемических инсультов и 20 % — геморрагических. Есть некоторые отличия между Востоком и Западом: в Японии и Китае геморрагический инсульт отмечается чаще. В Израиле статистика такая же, как и на Западе.

— Похоже, у вашего препарата есть не только будущее, но и рынок.

Рынок без границ! Обычно когда в старт-ап инвестируют средства, а в нас их уже вложили, проверяют рынок — стоит или нет. Если не стоит, то и не инвестируют.

— Получит ли «Хадасса» приоритет в использовании вашей разработки?

Я позабочусь о том, чтобы «Хадасса» получила такую возможность. Конечно, и КИ будут проходить в нашей клинике.

— Простите, что мой следующий вопрос основан на слухах, иначе бы я не узнал о PAMBIO. Говорят, что ваш препарат позволяет «отыграть назад» последствия геморрагического инсульта на 8 часов. Что это значит?

Как только инсульт травмирует мозг, повреждение развивается: блокируется или лопается кровеносный сосуд, в результате чего прекращается поставка крови к миллиону нервных клеток, и они умирают. Ущерб, нанесенный человеку инсультом, может привести к тому, что пациенту тяжело будет двигать рукой, говорить.

Но этим все не ограничивается: по истечении 24 часов «потери» клеток могут вырасти от одного миллиона до ста. Когда нервная клетка умирает, выделяются вещества, вызывающие смерть окружающих ее клеток. Наш препарат не только предотвращает кровотечение и останавливает ущерб, но и, взаимодействуя с рецептором, останавливает дальнейшее развитие повреждения. Вещество, которое выделяется из мертвых клеток, остановит взаимодействие с новыми живыми клетками, предотвращая экспансию. Этого можно добиться в течение 24 часов с момента приступа инсульта.

До сих пор мы проводили испытания на животных, получив следующие результаты: если ввести вещество в течение не более чем 8 – 9 часов с момента приступа, последствия обратимы. Мы минимизируем ущерб, возвращая его к первичному — к одному миллиону мертвых клеток. Исходя из того, что метаболизм у животных быстрее, чем у людей, то, что у животных можно предотвратить по истечении не более чем 8 – 9 часов после приступа, дает человеку до 24 часов. Мы надеемся, что в течение суток вещество будет активным и эффективным.

— То есть все, что до сих пор считалось необратимым ущербом, становится обратимым?

Так и есть. На мой взгляд, нашей разработкой могут воспользоваться и при лечении повреждений позвоночника. Пока мы еще далеки от практического применения, но придем и к этому. Важно понимать, что наши разработки стоят дорого. Нужно сфокусироваться на одном направлении: хоть вопросов много, невозможно сделать прорыв во всем. Мы выбираем одно направление и работаем с ним, пока не получим ответ. Затем можно исследовать другие возможности.

— Будущее уже здесь!

Надеюсь, что это именно так. Важно учитывать, что время тянется медленно, развитие тоже медлит, нет резких скачков. Мы постоянно продвигаемся, разрабатывая новые анализы. Когда-то придем к тому, что сможем продлить жизнь человека до 200 лет.

— Насколько близок момент завершения разработки?

Все зависит от финансирования. Нам нужны большие инвестиции. В течение года закончим опыты на животных благодаря недавней большой инвестиции. Полагаю, что в таком темпе через 4 – 5 лет сможем апробировать препарат на людях.
Кстати, препарат уже готов. Первую фазу клинических исследований сможем провести в «Хадассе» — здесь огромные возможности, большой лабораторный центр, в котором сможем провести все необходимые анализы и тесты перед тем, как дать препарат людям. В течение нескольких месяцев будем тестировать препарат на первой фазе, затем второй и третий этапы. В таком темпе через 4 – 5 лет начнем КИ на людях.

Заполните форму и получите консультацию профессора Абед эль-Рауфа Хиджази!